V. ГИМНАЗIЯ И ВОСКРЕСНЫЯ ЗАНЯТIЯ У РЪПИНА ВЪ МОСКВЪ

Съ осени 1878 г. для СЪрова началась новая жизнь.   По прiЬздЪ  въ Москву, Валентина Семеновна отдала сына въ 6-ю прогимназию, куда его приняли въ третiй классъ. Какъ только наладились занятiя, она повезла его къ РЪпину, захвативъ съ собой несколько альбомовъ рисунковъ. РЪпинъ жилъ въ то время въ Хамовникахъ написалъ «Царевну  Софью»   и «Проводы новобранца».   Онъ  долго  разсматривалъ рисунки, нашелъ, что его маленькiй парижскiй прiятель сдЪлалъ огромные успЪхи, и  самъ   предложилъ   заниматься   съ   нимъ   вновь.   Матери   РЪпинъ   заявилъ,   что находить   у   сына   совершенно   исключительное   дарованiе,   и   считаетъ, -что   ея прямая обязанность принять всЪ мЪры для того,   чтобы оно получило надлежащее развитiе. О томъ, чтобы прекратить гимназичесiя занятая, не могло быть, конечно, и рЪчи: и сама она и РЪпинъ были слишкомъ убЪждены въ необходимости общаго образованiя, чтобы отважиться на столь сомнительный съ ихъ точки зрЪнiя шагъ. Но какъ примирить школьныя занятая,   отнимающiя   весь день,  съ  уроками  рисо­ванiя?   РЪпинъ предложилъ такой проектъ:   по субботамъ,   прямо изъ прогимназiи СЪровъ долженъ былъ приходить къ нему, ночевать у него и работать все воскресенье.   Въ субботу предполагался урокъ рисованiя,  а воскресенье предназначалось для живописи. При этой комбинацiи выгадывалось наибольшее количество времени, и занятiя прюбрЪтали тотъ серьезный характеръ, который, по мнЪнiю РЪпина, было необходимо выдержать  для выработки   художественной  дисциплины.   Такъ и было рЪшено, и такъ продолжалось всю зиму, при чемъ ни одна суббота и воскресенье не были пропущены.   Съ этого времени начинаются систематически занятiя рисованiемъ и живописью.   До сихъ иоръ рисованiе  было  для СЪрова  прiятнымъ раз

влеченiемъ, чЪмъ то въ родЪ баловства, отличавшагося отъ всЪхъ другихъ шалостей только тЪмъ, что за него не только не бранили, но, къ удивленно, даже поощряли. Никогда раньше ему не приходило въ голову, что это—«д'Ьло», и гораздо важнЪе всегда были другiя занятая: уроки русскаго языка въ ПарижЪ, потомъ занятiя съ НЪмчиновымъ и, наконецъ, латынь. И вотъ, въ первый разъ мелькнуло сознанiе, что уроки у РЪпина такъ же нужны, важны и серюзны, какъ и уроки въ прогимназии, а иногда начинало казаться, что они, быть можетъ, еще поважнЪе и позначительнее.

Въ первою же субботу послЪэтой поЪздки въ Хамовники начались занятiя. Какъ только появился СЪровъ, РЪпинъ, замЪтившiй его страсть къ лошадкамъ, поставилъ ему гипсовую лошадь, — одно изъ самыхъ популярныхъ произведенiй знаменитаго скульптора Николаевской зпохи, барона Клодта. Весь вечеръ онъ съ наслажденiемъ рисовалъ эту бЪлую лошадку, а РТшинъ то и дЪло подходилъ къ нему, дЪлалъ различный указанiя. На другое утро вмЪсто лошадки была поставлена мертвая натура, которую надо было писать масляными красками.

Такъ продолжалось всю зиму: по субботамъ — рисованiе, по воскресеньямъ — живопись. Рисованiе происходило главнымъ образомъ съ гипсовъ. Съ недавнихъ норъ не только среди публики, мало освЪдомлеиной въ чисто техническихъ вопросахъ искусства, но и въ средЪ художниковъ укоренился взглядъ, отвергающiй всякую пользу рисованiя съ гипсовъ. Такое рисованiе многiе признаютъ безсмысленнымъ и даже прямо пагубнымъ, и рекомендуютъ уничтожить его во всЪхъ школахъ, замЪнивъ рисованiемъ прямо съ живыхъ людей. Въ защиту гипсовъ можно бы, однако, написать цЪлую книгу, и едва ли можно сомневаться въ томъ, что они изгнаны изъ школы не навсегда и даже не надолго, и уже близится часъ, когда къ нимъ вновь вернутся. Несомненно одно: во времена процвЪтанiя гипсовъ рисо­вали несравненно строже и серiознЪе, чЪмъ въ эпоху гоненiя на нихъ. Если вспом­нить, что съ гипса рисовали Ванъ Дейкъ, Риго, Райнольдсъ, Энгръ и наши Кипренскiй, Брюлловъ и Александръ Ивановъ, то станетъ ясно, что, по меньшей мЪрЪ, рискованно такъ ужъ съ плеча рЪшать вопросъ о гибельности гипса и необходи­мости сдать его въ архивъ. РЪпинъ, ученикъ П. П. Чистякова, страстнаго брюлловца, поклонника формы и ревнителя строгости въ рисункЪ, наслЬдовалъ отъ пего любовь къ гипсу и въ свою очередь передалъ ее СЪрову. Помню, несколько лЪтъ тому назадъ, когда послЪднiй демонстративно вышелъ пзъ преподавателей Московскаго Училища Живописи и Ваянiя, я случайно встретился съ нимъ и естественно заговорилъ о причинахъ, побудившихъ его къ выходу. По его словамъ, официально выста­вленная имъ причина—неуваженiе его просьбы о допущенiи Голубкиной для занятiй въ скульптурную мастерскую была только послЪднимъ толчкомъ. Онъ давно уже соби­рался уходить, ясно понимая, что между нимъ и значительной частью его учениковъ

рухнули послЪднiе устои соединявшего ихъ моста, и открылась бездна. Они рва­лись къ абсолютной, не терпящей разсужденiй и не переносящей никакихъ «но» -свободЪ, а онъ твердо вЪрилъ, что въ школЪ ея быть не должно, и что даже та  относительная свобода, съ которой онъ подъ напоромъ духа времени мирился, шла во вредъ дЪлу. «Поставить бы имъ гипсы и засадить острымъ карандашикомъ оттачивать глазокъ Люцiя Вера», говорилъ онъ совершенно серiозно. ибо рисованiе съ гипса нисколько не считалъ «допотопнымъ методомъ». Видя, что его все равно не поймутъ, ибо говорятъ они на совершенно различныхъ языкахъ, и зная ясно, что моста никакъ не наведешь, онъ предпочелъ уйти, ибо питалъ органическое отвращенiе ко всЪмъ видамъ принужденiя. Нечего и говорить, что онъ поступилъ такъ, какъ и долженъ былъ поступить человЪкъ, ничего такъ не терпЪвшiй, какъ всякiе компромиссы.

КромЪ гипсовъ РЪпинъ давалъ  СЪрову   «рисовать съ оригиналовъ»,— прiемъ, теперь  тоже  заброшенный  и  вызывающiй  у  большинства   только  презрительную

усмЬшку, но ведущей свое происхождеше отъ временъ великихъ мастеровъ Возро-жденiя. Срисовывая произведение мастера, ученикъ несомненно знакомится съ цЪлымъ рядомъ прiемовъ, очень цЪнныхъ и важныхъ. добраться до которыхъ одному ему не по силамъ. «Оригиналами», съ которыхъ СЬрову приходилось обык­новенно рисовать, были различные РЪпинскiе портреты. На первый разъ Ръпинъ далъ ему довольно нетрудный по рисунку, ясный по формЪ и опредЪленный по свЪтотЪни портретъ пейзажиста Левицкаго. Съ нимъ онъ справился довольно легко, быстро уловивъ характерныя черты выразительнаго лица. Второй портретъ оказался гораздо замысловатое, и доставилъ юному художнику не мало хлопотъ. То былъ портретъ сестры супруги РЪпина, написанный въ свЪтлой гаммЪ, безъ опредЪленныхъ контуровъ и рЪзкихъ тЪней. Передать это плоское, притомъ, на бЪду, еще женское лицо при помощи одного только карандаша было невероятно трудно, мужскiя лица казались ему гораздо проще: почти всЪ носили усы и огромны» густыя бакенбарды съ гладко выбритымъ нодбородкомъ. Стоило только нарисовать эти бакенбарды, и физiономiя сразу делалась, какъ будто, похожей. А тутъ самое обыкновенное, безусое, безбородое и даже безбровое лицо,—было отъ чего притти въ отчаянiе. РЪпинъ все время помогалъ ему, давая множество цЪнныхъ совЪтовъ и объясняя основные законы человЪческаго лица. Когда, послЪ долгихъ усилий. ему наконецъ удалось справиться съ рисункомъ, и знакомая голова вышла у него такъ же похожа, какъ на масляномъ портретЪ,—онъ въ первый разъ увЪровалъ въ себя, и съ удвоеннымъ рвенiемъ принялся за рисованiе. Онъ безпрестанно что нибудь рисуетъ, ни на минуту не разставаясь съ карандашомъ, рисуетъ все, что ни подвернется, но больше всего увлекается портретомъ. Безъ конца рисуетъ своихъ школьпыхъ товарищей, нЪкоторыхъ по десяти разъ, и тутъ же даритъ имъ свои рисунки, — только бы позировали. Рисовалъ онъ не только въ сво­бодное отъ уроковъ время, когда, бывало, «пЪмцев» по болЬзни не придетъ, или у «географiи», къ общей радости, неожиданно вздуетъ щеку отъ флюса, но и за уроками. Нарисовавъ всЪхъ учениковъ, онъ принялся за учителей, и такъ вошелъ во вкусъ, что уже ни о чемъ друтомъ и думать не могъ. ЧЪмъ больше его захватывало рисованiе, тЪмъ хуже шла латынь. Единственное, что у него въ гимназiи шло не плохо, и что даже доставляло нЪкоторое удовольствiе, были сочиненiя по русскому языку. Онъ писалъ ихъ съ охотой и даже съ извЪстнымъ увлеченiемъ. Директоръ прогимназiи не разъ прочитывалъ ихъ въ классЪ вслухъ, какъ образецъ яснаго, точнаго и красиваго изложенiя темы. Однако, тотъ же директоръ приходилъ въ ужасъ отъ всЪхъ остальныхъ занятой СЪрова, особенно отъ множества двоекъ и коловъ по ариОметикЪ и латыни, Къ концу  года  онъ посовЪтовалъ матери   взять  сына изъ   гимназiи,   окончить   которой тотъ  все   равно былъ не въ силахъ. Для Валентины Семеновны это было  страшнымъ  ударомъ,   но  съ нимъ приходи­лось  мириться:  скрЪпя   сердце,  она весною сына  съ  тЪмъ, чтобы вмЪсто гимназической  учобы   отдать   его всецЪло и исключительно обученiю   живописи.